Вузы США каждый год попадают в списки лучших в мире. Вместе с компанией IQ Consultancy, которая помогает абитуриентам с поступлением в зарубежные вузы, мы поговорили с первокурсником Louisiana State University Георгием Агеенковым (изучает технологии добычи нефти и газа) и студенткой Florida International University Александрой Барышниковой (изучает гостеприимство). Они ответили на важные вопросы про учебу в США — о поступлении, учебе, практике, общежитиях и общении с иностранными студентами.
Как нужно готовиться к экзаменам, чтобы точно поступить?
Георгий Агеенков:Мне нужно было сдать тест по английскому и пройти собеседование с представителем вуза. Тест я писал в офисе IQ Consultancy и специально к нему не готовился: хватило школьных знаний и того, что я почерпнул из компьютерных игр и фильмов — я привык смотреть их на английском с субтитрами. Иногда я путаю времена глаголов, поэтому будущим студентам советую все-таки нанять репетитора и сдать TOEFL. Собеседование с представителем вуза проходило по интернету: меня спросили, как проходит мой день и почему я выбрал именно американское образование. В результате я получил скидку на образование — 25% в год. Мне сказали, что это максимум. После первого года скидку можно получить снова, если оценки будут хорошими. Александра Барышникова:Для поступления мне нужно было сдать TOEFL и пройти собеседование. Чтобы подготовиться к тесту, я пошла на курсы по английскому в IQ Consultancy за несколько месяцев до экзамена. А для собеседования специальная подготовка не понадобилась. Со мной разговаривал представитель университета: спрашивал, что я знаю про Florida State University, почему выбрала направление гостеприимства и какие у меня планы на будущее. По итогам собеседования я получила стипендию — 7500 долларов в год. Еще мне пришлось сдать экзамены в университете — математику и английский. Для первого мне хватило школьных знаний, а второй похож на TOEFL. В результате меня на два семестра отправили учиться в группу со студентами из разных стран. Эта программа называется Global First Year, и мне очень нравится такой формат. Потом я перейду в группу к американцам.
Подробнее об условиях поступления можно узнать на презентации, которую проводит компания IQ Consultancy. Приедут представители сразу нескольких американских вузов: University of the Pacific (Калифорния), Adelphi University (Нью-Йорк), University of Central Florida (Флорида), Louisiana State University (Луизиана) и University of California (Калифорния). Но на встрече расскажут о поступлении и в другие университеты. Их список можно посмотреть здесь.
В американских вузах учат не так, как в российских? Какие там особенности?
Георгий Агеенков:Процесс обучения похож на российский. Студенты ходят на занятия, сдают тесты, получают оценки — все как и в других вузах. Но некоторые особенности все-таки есть. Например, студентам дают персональное расписание занятий. Я хожу на пять предметов: математику, социологию, агрономию, английский и Introduction to College Studies — в России такого предмета нет. Фактически это курс про учебу и все, что с ней связано. В моей группе по этому предмету учат писать эссе, например о целях учебы. А в других группах преподаватели проводят для студентов экскурсии по кампусу и рассказывают о местной жизни. Еще одна особенность обучения в США — преподаватели все время подталкивают студентов к общению друг с другом во время занятий. Каким бы скромным ты ни был, профессор улыбнется и скажет: давай-ка, обсуди эту тему с соседом! Занятия в Louisiana State University
LSU
Александра Барышникова:Вмоем университете все устроено не так, как в российских вузах. Мы делаем домашнее задание онлайн, а на занятиях работаем на компьютерах. Сейчас в моем расписании пять предметов: английский, дополнительный английский, на котором нас учат писать эссе, математика, ораторское мастерство и экономика. Но скоро я смогу сама выбирать, какие занятия посещать. Профессора и студенты дружат — мы много общаемся и даже вместе ужинаем. Еще сотрудники университета внимательно следят за эмоциональным здоровьем студентов, в университете работают психологи.
А практические занятия в университете есть?
Георгий Агеенков:У нас на кафедре для практики есть много лабораторий и мастерских. Еще на территории кампуса установлена настоящая буровая вышка, на ней студенты тоже проходят практику. А недавно в университете была выставка, куда приехали представители компаний, и студенты старших курсов устраивались там на работу. Мне работать пока рано, но я пообщался с представителями компании Chevron. По их словам, прежде, чем получить работу, надо пройти стажировку — Internship. Я знаю, что мой вуз организует такую практику и даже помогает студентам составить портфолио.
Расскажите про общежития: они есть или придется искать жилье?
Георгий Агеенков:В моем университете есть общежития — они разделены на западные и восточные. Я живу в западной части, здесь много трехэтажных домиков. На каждом этаже домика расположены четыре квартиры, в каждой квартире — по четыре комнаты и два санузла, комната со стиральной машиной и кухня. У каждого студента своя комната со шкафом, столом и удобной широкой кроватью. Единственный минус — очень тонкие стены, но эту проблему решают беруши. Еще в кампусе есть общежития с комнатами на двух человек и душем на этаже, там живут в основном американцы. Стоимость проживания входит в стоимость обучения, как и питание. У нас есть столовая со шведским столом, в нее разрешается ходить 12 раз в неделю. Дополнительно еду можно купить в магазине или в кафе на территории кампуса. Платим мы не долларами, а местной валютой, она называется Paw Points. Эту валюту (в переводе на доллары — 600) в начале семестра зачисляют на студенческие карты.
В прокате — «Основано на реальных событиях», первый за пять лет фильм живого классика и одного из самых скандальных режиссеров планеты, 85-летнегоРомана Полански. «Лента.ру» поговорила об этом сексуально и литературно напряженном триллере, рассказывающем о противоречивой связи между известной беллетристкой (Эммануэль Сенье, супруга Полански) и ее поклонницей (Ева Грин), с актером Венсаном Пересом — он в «Основано на реальных событиях» исполнил роль вечно занятого телеведущего-бойфренда писательницы. Перес, за свою карьеру успевший посотрудничать с Микеланджело Антониони («За облаками») и Раулем Руисом («Обретенное время» и «Линии Веллитона»), Патрисом Шеро(«Отель "Франция"», «Королева Марго») и Режисом Варнье («Индокитай»), хорошо известен и в России — в 1990-х он снимался здесь у Павла Лунгина(«Линия жизни»), а в 2000-х спасал мир вместе с Анастасией Заворотнюк(«Код апокалипсиса»).
«Лента.ру»: Роман Полански говорил, что давно знаком с вами и давно хотел с вами поработать.
Венсан Перес: Все так, ага.
Расскажите и вы теперь, как вам работалось с Полански.
Сначала было очень волнительно. Да и как не нервничать, когда возникает шанс поработать с тем, кто так тебя восхищает? Он великий режиссер, один из моих любимых. Думаю, что видел все фильмы, которые он когда-либо снимал. И я знал, что с ним может быть непросто — Полански из тех, кто очень ясно знает, чего хочет. Так что я всего лишь хотел быть ему полезным, вложить в роль и фильм все, чего Роман от меня бы потребовал. Но все прошло замечательно. Мы работали в удовольствие, и никаких проблем не возникло. Что мне понравилось в Полански — он предельно точен как режиссер: в том, как видит сцены, как организует съемки, как направляет актеров. Когда ты работаешь с настолько тщательным режиссером, твой труд как актера становится значительно легче. Ты чувствуешь себя куда увереннее. Все как в жизни — как с родителями, знаете? Если они создают для ребенка пространство свободы с очень четко заданными границами, тот чувствует себя куда лучше, зная, что в определенных пределах может позволить себе что угодно — и необходимости нарушать эти рамки не возникает.
То есть Полански оставляет актерам пространство для интерпретации персонажей?
Да. Ты должен при этом учитывать механику его кино, ритмический рисунок его кадров. Поэтому, конечно, ты усиленно работаешь над тем, чтобы эту механику нащупать, — но когда это происходит, у тебя появляется возможность в своей игре пробовать разные варианты, предлагать то или иное прочтение сцены. И нередко он потом подходит и такой (имитирует голос режиссера): «Что ты сейчас устроил? Это страшная глупость» (смеется). Но это шло на пользу: атмосфера была расслабленной, мы все время шутили и смеялись. И Полански не может не вызывать у тебя улыбку на площадке — настолько он одержим всем, что происходит вокруг. Вдобавок он страшно любопытен, интересуется абсолютно неожиданными вещами. Вы бы только видели его лицо, когда он узнает что-то новое, — это выражение трепета и восторга несравнимо ни с чем. Так что для меня он был таким суррогатным отцом, которым ты восхищаешься, к которому прислушиваешься, с которым хочешь проводить как можно больше времени. Кстати, я буду играть и в его следующем фильме, чему я несказанно рад.
Счастье слышать, что он снимает что-то новое. С великими режиссерами его возраста всегда есть риск, что они попросту устанут делать кино.
Полански не таков. Он никогда не остановится. Я убежден в этом, потому что знаю, сколько в нем энергии и жажды работать. Я тоже беспокоился — зная, в какой ситуации находится Полански (в 1977 году режиссер был признан виновным в растлении несовершеннолетней в США и сбежал из страны, опасаясь тюремного заключения и депортации; с тех пор американские власти неоднократно, но безуспешно пытались осуществить его экстрадицию из Швейцарии, Франции и Польши, стран, в которых Полански живет и работает, — прим. «Ленты.ру»). Но он не сдается и продолжает работать — несмотря на то, что снимать кино в его положении становится все сложнее и сложнее, учитывая все современные тенденции вроде активистских движений и тому подобного.
Фильм основан на романе Дельфины де Виган, в котором хватает автобиографических элементов. Например, сам Полански признавался, что позвал вас на роль из-за внешнего сходства с мужем де Виган, телеведущим Франсуа Бюнелем, с которого, в сущности, списан и Франсуа из книги и фильма. Вы оглядывались на реального Бюнеля, готовясь к роли?
Это помогало мне, да, зная, что он реально существует и тоже работает в медиа-пространстве — как и я в определенном смысле. У нас есть достаточно общего, это так. У нас обоих внешность приятных, мягких людей — за которой скрываются монстры (смеется). Шучу. Было интересно — ведь Франсуа Бюнель по-настоящему во Франции знаменит, это очень важный журналист в литературном мире. Он женат на авторе первоисточника, так что было здорово провести какое-то время в этих кругах.
Вы копировали какие-нибудь его повадки или, например, фирменные жесты?
Нет — хотя бы потому, что у него толком и нет таких запоминающихся фирменных приемчиков. Вообще, мой персонаж в этой истории более-менее олицетворяет реальность — на контрасте с тем воображаемым миром, который создает его подруга, главная героиня в исполнении Эммануэль Сенье, и который начинает подменять для нее мир реальный, превращаясь в обсессию. Классическая тема, как вы понимаете, для фильмов Полански, к которой он с той или иной стороны подходит вновь и вновь. Ну а мой герой здесь нужен как раз, чтобы привносить подлинность в постепенно сливающийся с фантазиями мир протагонистки. Так что от меня не требовалось ничего экстраординарного и особенно сложного. Нужно было, по большей части, быть самим собой.
Тот факт, что у вас не очень много экранного времени, определял вашу игру?
В принципе, нет. Франсуа, с одной стороны, отвечает за маскулинность в жизни героини, служит этаким плечом, на которое она может опереться. С другой стороны, его почти никогда нет рядом, что провоцирует ее отношения с фанаткой, которую играет Ева Грин. То есть никакой особенной экспрессивности от меня не требовалось — лишь быть милым, когда он рядом, и отсутствовать, когда он в очередных разъездах. И только. Но у Полански я бы согласился играть, если бы он отвел мне всего одну сцену, одну реплику — это же Полански!
Вообще, кажется, человек с занятием Бюнеля — журналист-литературовед — может быть знаменитостью в наши дни только во Франции.
Пожалуй. Но и у нас это становится все сложнее и сложнее — литература постепенно теряет свое значение в общественной жизни. Бюнель действительно очень известен — но и ему далеко до славы Бернара Пиво, который в 1970-80-х вел на ТВ невероятно популярную программу «Апостроф», где брал интервью у знаменитых писателей, в первую очередь, иностранных. Сейчас он, по-моему, возглавляет Гонкуровскую академию. Но представить себе, что кто-то из следующих поколений сможет достичь такого общественного авторитета, статуса и популярности, уже трудно.
Вы поработали со многими большими режиссерами — включая таких исполинов, как Микеланджело Антониони и Рауль Руис. Кто из них повлиял на ваш подход к актерской игре сильнее всего?
Это не самый интересный ответ, но, пожалуй, все они. Один за другим, каждый режиссер привносил в мое становление что-то свое, учил чему-то новому: Шеро, Варнье, Антониони и так далее. Но если бы пришлось выбирать, то наверное, все-таки Патрис Шеро. Мы сделали три фильма вместе: «Королева Марго», «Отель "Франция"» и «Те, кто меня любит, поедут поездом», то есть я и не работал ни с кем больше так часто. Шеро был для меня настоящим ментором. Мы много общались и за пределами съемочной площадки. Он был частью моей жизни, в общем. Мне очень его не хватает (Шеро умер в 2013 году в возрасте 68 лет — прим. «Ленты.ру»). Но, кстати, и Полански на меня прилично повлиял. Моим следующим фильмом в качестве режиссера будет триллер, разворачивающийся на яхте, — и, не скрою, это прямая отсылка к «Ножу в воде», дебютному полному метру Полански. Антониони, пожалуй, тоже у меня в крови: у нас были очень близкие отношения во время работы над «За облаками».
25 октября на русском языке выходит второй роман индийской писательницы Арундати Рой «Министерство наивысшего счастья». За свою первую книгу — выпущенный в 1997 году роман «Бог мелочей» — она получила Букеровскую премию, но с тех пор много лет ничего не писала, сосредоточившись на общественно-политической деятельности. Литературный критик. Галина Юзефович рассказывает, почему — и в чем — долгожданный роман Рой сильно проигрывает ее первому произведению.
Арундати Рой. Министерство наивысшего счастья. М.: АСТ, 2018. Перевод А. Анваера
История «однороманного» писателя известна в двух базовых вариантах. Кто-то, написав одну прекрасную книгу, а после надолго исчезнув с читательского горизонта, возвращается, хотя мог бы и не трудиться. Кто-то не возвращается никогда. Хрестоматийный герой первого сценария — это, конечно, Харпер Ли: выпустив через полвека после «Убить пересмешника» еще один роман, «Пойди поставь сторожа», образцово слабый и неудачный, она изрядно подпортила тем самым свою репутацию. Второй вариант — остаться в памяти потомков гордым автором одного бриллиантового шедевра — реализовала, например, Маргарет Митчелл, которую читатели по сей день не устают укорять за скудость писательской биографии.
Случаи, когда после многолетнего молчания писателю удалось бы триумфально (или хотя бы просто достойно) вернуться с новой книгой, теоретически возможны, однако все же представляют собой редкое и отрадное исключение из правил. Как ни жаль, «Министерство наивысшего счастья» — долгожданный второй роман Арундати Рой, автора «Бога мелочей» и лауреата Букеровской премии за 1997 год, — к числу этих исключений не относится. Хуже того, если бы не бледные отблески первого — подлинно великого — романа, изредка сквозящие во втором, он вообще не стоил бы подробного разговора — по крайней мере с точки зрения художественной ценности.
Первая часть «Министерства» обстоятельно и неспешно описывает судьбу старой делийской хиджры по имени Анджум (хиджрами в Индии именуют трансгендерных женщин, живущих по определенным правилам и балансирующих на тонкой грани между общественным презрением и общественным же благоговением). Появившись на свет в качестве долгожданного первого сына в приличной мусульманской семье, Анджум рано осознает себя женщиной, заточенной в мужском теле, и, покинув семью, на долгих сорок лет переселяется в Кхвабгах — коммуну хиджр, причудливый гибрид монастыря и борделя. Однако, став свидетельницей жуткой мусульманской резни в штате Гуджарат, фактически инспирированной его властями, и не в силах справиться с пережитым ужасом, Анджум решает уйти из Кхвабгаха и поселяется на старом городском кладбище. Ее скромное обиталище среди могил понемногу обрастает удобствами, увеличивается в размерах и превращается в импровизированный отель для всех обездоленных, которому хозяйка дает звучное название — «Джаннат», или попросту «Рай».
Если первая часть романа все же проходит по разряду тяжеловесной ориентальной экзотики, то вторая, на первый взгляд никак не связанная с первой, поначалу дарит читателю надежду на динамику и подлинные эмоции. История четырех друзей юности — девушки Тило, смуглой уроженки Кералы, и трех пожизненно влюбленных в нее юношей, двух светлокожих индусов из высоких каст и зеленоглазого кашмирца-архитектора, — таит в себе обнадеживающую загадку и в то же время выглядит исключительно живой и правдивой. Странные фотографии, долгое время остающееся необъясненным убийство молодой матери и ее маленькой дочки (чья жена убита? чья дочь?), отважные повстанцы Кашмира, борющиеся за отделение от Индии, похищенный младенец, кровавый каратель-палач и его таинственное самоубийство — кажется, что из этих элементов вот-вот соберется нечто по-настоящему прекрасное.
В этой точке, где-то на сломе между первой и второй частями, новый роман Арундати Рой вплотную приближается к планке, заданной двадцать лет назад «Богом мелочей», и становится на него отчетливо похож многими деталями. Странная, вывернутая наизнанку композиция заставляет читателя, знающего сюжет наперед, беспомощно следить за героями, беспечно идущими навстречу неизбежному.
Судьба Тило, дочери сирийской христианки и неприкасаемого, выглядит своего рода парафразом биографии Рахель, главной героини первого романа Рой. Драма невозможной любви двух не созданных для счастья людей, принципиально не предполагающая благополучного исхода, способна по-настоящему тронуть сердце. Трагедия Кашмира, благодатного края, раздираемого гражданской войной, оккупацией и интервенцией, перерастает местный масштаб, на некоторое время обретая по-настоящему глобальное звучание и заставляя вспомнить о других локальных конфликтах — от описанной Владимиром Медведевым в «Заххоке» гражданской войны в Таджикистане до войны, продолжающейся сегодня на Востоке Украины. А поэтичность языка (органично переданная в переводе Александром Анваером), внезапно прорывающаяся сквозь унылый этнографизм первой части, напрямую отсылает к сбивчивому, неврастеничному и волнующему нарративу «Бога мелочей».
Однако подъем этот оказывается непродолжительным. Чем ближе к финалу, тем больше роман напоминает трескучую агитку. Все обездоленные — и дискриминируемые хиджры, и измученные веками угнетения неприкасаемые, и жертвы расизма, и презираемые мусульмане, и героические кашмирцы — смыкают ряды, чтобы совместно противостоять жестокому миру «Попугайского рейха» (так Арундати Рой предпочитает именовать Индию). Даже мертвецы и безгрешные животные не могут остаться в стороне и вступают в ряды борцов за свободу и лучшее будущее, своим нравственным авторитетом подкрепляя их незыблемую правоту. Социальная проблематика в самом простом, линейном ее понимании звучит все громче, вытесняя на периферию все человеческое, живое и настоящее. И если в финале герои не поют «Интернационал» и не вскидывают кулаки в приветствии «Рот фронт», то, похоже, только потому, что Рой успевает милосердно задернуть занавес за секунду до этого.
Все сюжетные узелки, так многообещающе завязавшиеся в начале второй части, развязываются неловко и неубедительно или — чаще всего — не развязываются вовсе. Масса вроде бы важных подробностей ни для чего не пригождается. Во многие вещи, — например, в продолжающийся четырнадцать лет брак, который одна из сторон использует в качестве прикрытия, в то время как вторая ни о чем не догадывается, — в принципе невозможно поверить. А степень читательской эмпатии падает до нуля.
Прошедшие между написанием двух романов годы Арундати Рой посвятила гражданскому активизму, методично эпатируя все слои индийского общества и жестко насмехаясь над всеми без исключения духовными скрепами своей страны — начиная от культа Махатмы Ганди и заканчивая верой в территориальную целостность Индии. Эта вовлеченность в социальную и политическую борьбу сыграла с писательницей злую шутку. Если в «Боге мелочей» локальное и специфичное служило средством для того, чтобы говорить об универсальном, то в «Министерстве наивысшего счастья» происходит нечто прямо противоположное. Общечеловеческие по своей сути вопросы низводятся здесь до уровня мелкой внутрииндийской полемики, герметичной и непонятной стороннему наблюдателю.
Для индийского читателя эта книга, возможно, в самом деле стала важным и актуальным текстом «о наболевшем», но читателю мировому и, в частности, российскому ловить в ней нечего — за вычетом сотни пронзительных страниц в середине. Впрочем, в качестве умеренной компенсации нас в «Министерстве наивысшего счастья» ожидает небольшой сюрприз: несколько странным образом понятых (и не вполне понятно, зачем нужных) цитат из Ахматовой и Мандельштама.
Понятно, что у Ленина огромная иконография. Нам больше всего знакома классическая, воспевающая вождя средствами соцреализма. После развала СССР появилось большое количество произведений современных российских художников, тоже посвященных Ленину, только они весьма ёрнические ("Ленин Кока-Кола", "Ленин Микки-Маус"). Их надо отдельно смотреть, там интонации любопытные.
А вот этот пласт ленинианы самый интересный, на мой взгляд. Это работы западных, в первую очередь, американских художников. Для них Ленин обычно — это харизматичный чувак, типа Че Гевары. Ничего более. Тем интересней глядеть, что у них получилось, потому что над его образом они не изгаляются (в отличие от современных российских авторов), а просто его трактуют, своим западным, соврисковым языком.
. САЛЬВАДОР ДАЛИ
Будучи женатым на русской эмигрантке, он разумеется, имел свое представление о Ленине, более глубокое, чем у американцев
Salvador Dali and Marx, Engels, Lenin, Stalin and Malenkov 1954. photo by Philippe Halsman
Частичное помрачение. Шесть явлений Ленина на рояле, 1931 (Partial Hallucination Six Apparitions of Lenin on a Piano)
Про Диего Риверу не надо писать в комментарии, про него отдельно было тут у меня, ну и все знают, как он Ленина рисовал, это скучно.
Larry Rivers Методами дада-коллажа предтеча поп-арта делает вот так. У него эта композиция в разных цветах и вариантах встречается, техника шелкографии
Ленин с галстуком, 1973
(кто-нибудь знает, какого черта сайт artnet заблокирован билайном? чем им результаты аукционов не угодили?)
ну, потом случился ЭНДИ УОРХОЛ
и как бороной прошелся по массовому сознанию художников насчет того, как надо изображать знаменитых людей. В большинстве случаев они будут, как вы увидите, продолжать его традицию — которую Уорхол, как мы видели выше, тоже не сам изобрел. Хоть и отшлифовал.
Ленина Уорхол изображал своим любимым методом печати — шелкографии, используя одну и ту же фотографию относительно молодого Ленина. Встречается варианты во всех цветах радуги, выбирайте, что вам больше нравится. Я лишь несколько взяла.
1987 Red Lenin
БЭНКСИ
Lenin on Skates (Who Put the Revolution on Ice?), 2002
Фейри Шепард (вы наверняка видели его Обаму HOPE в голубоватых цветах)
Он прям Ленина очень любит и постоянно изображает, как и других "тиранов" типа Мао, Сталина и т.п.
1997
Vladimir Lenin Has A Posse — Obey Andre the Giant
Со временем техника усложняется, начинает сильно мельчить
2005
Вот эти две из серии типа "почтовых марок" и купюр
LENIN MONEY, 2003
Lenin stamp 2000
На этом фоне однообразного поп-арта прямо сияет этот творческий дуэт со своим подходом.
В 2013 році канадський астронавт Кріс Хедфілд записав Space Oddity Дедіва Боуі. Що тут такого незвичного? Хедфілд записав цей трек, перебуваючи на Міжнародній Космічній Станції. Точніше записав там голос, гітару та відеоряд, а звели і записали це все вже на Землі. Источник
Нежные, мягкие, пушистые, ароматные и очень вкусные тыквенные блинчики – необыкновенно удачный вариант для семейного завтрака. Они такие солнечные и золотистые, что устоять невозможно. Даже противники тыквы никогда не догадаются, что в составе этих блинчиков есть тыквенное пюре – его вкуса практически не чувствуется, зато благодаря ему улучшается структура и цвет готовой выпечки (насыщенность напрямую зависит от цвета тыквы).
Готовить нежные и ароматные тыквенные блинчики мы будем из молока, пшеничной муки (ее может понадобиться больше, так как это напрямую зависит от ее влажности и густоты пюре), тыквенного пюре, апельсиновой цедры, сахара, соли, пищевой соды, рафинированного растительного масла и куриных яиц.
Взбиваем все миксером или венчиком.Затем кладем тыквенное пюре, апельсиновую цедру и соль. Еще раз все хорошенько перемешиваем.
.
Добавляем пищевую соду.
.
Затем просеиваем пшеничную муку и доводим тесто до гладкости, чтобы не было комочком. Тесто получается как на оладьи, даже немного гуще. Если вам не хватило 12 ложек, можете смело добавлять еще.
.
Остается влить понемногу молоко комнатной температуры и еще раз все перемешать.
По консистенции тесто для блинов получается чуть гуще, чем для традиционных тонких блинчиков.
.
Готовить тыквенные блины можно сразу, но лучше дать тесту постоять минут 10. Наливаем в прогретую сковороду (у меня диаметром 21 сантиметр) несколько столовых ложек теста — так, чтобы блинчик не был тонким. Жарим до румянца нижней стороны. При необходимости можете смазать маслом сковороду перед первым блином.
.
Затем переворачиваем блин — он очень нежный, так что переворачивайте осторожно.
38 лет
Телец
Добавить в друзья
Подарить подарок
Нова версія гімну України
Александра Барышникова: Для поступления мне нужно было сдать TOEFL и пройти собеседование. Чтобы подготовиться к тесту, я пошла на курсы по английскому в IQ Consultancy за несколько месяцев до экзамена. А для собеседования специальная подготовка не понадобилась. Со мной разговаривал представитель университета: спрашивал, что я знаю про Florida State University, почему выбрала направление гостеприимства и какие у меня планы на будущее. По итогам собеседования я получила стипендию — 7500 долларов в год. Еще мне пришлось сдать экзамены в университете — математику и английский. Для первого мне хватило школьных знаний, а второй похож на TOEFL. В результате меня на два семестра отправили учиться в группу со студентами из разных стран. Эта программа называется Global First Year, и мне очень нравится такой формат. Потом я перейду в группу к американцам.
RSS